Гельмгольц: лидер новой психофизиологии

Гельмгольц: лидер новой психофизиологии. Центральной фигу­рой в создании основ, на которых строилась психология как наука, имеющая собственный предмет, был Герман Гельмгольц (1821—1894). Его разносторонний гений преобразовал многие нау­ки о природе, в том числе о природе психического. Им был открыт закон сохранения энергии. Мы все дети Солнца, -говорил он, — ибо живой организм, с позиции физика, — это система, в которой нет ничего, кроме преобразований различных видов энергии. Тем самым из науки изгонялось представление об особых витальных силах, отличающих поведение органических тел от неорганических.

Но занявшись таким телесным устройством как орган чувств, Гельмгольц принял за объяснительный принцип не энергетиче­ское (молекулярное), а анатомическое начало. Именно на послед­нее он опирался в своей концепции цветного зрения. Гельмгольц исходил из гипотезы о том, что существует три нервных волокна, возбуждение которых волнами различной длины создает основные ощущения цветов: красное, зеленое и фиолетовое.

Такой способ объяснения оказался непригодным, когда он от ощущений перешел к анализу восприятий целостных объектов в окружающем пространстве. Этот анализ побудил ввести два но­вых фактора: а) движения глазных мышц; б) подчиненность этих движений особым правилам, подобным тем, по которым строятся логические умозаключения. Поскольку эти правила действуют независимо от сознания, Гельмгольц дал им имя «бессознатель­ных умозаключений». Тем самым экспериментальная работа столкнула Гельмгольца с необходимостью ввести новые причин­ные факторы.

Раньше он относил к этим факторам либо превращения физической энергии, либо зависимость ощущения от устройства органа. Теперь к этим двум причинным «сеткам», в которые наука улавливает жизненные процессы, присоединялась третья. Источ­ником психического (зрительного) образа выступал внешний объект, в возможно более отчетливом видении которого состояла решаемая глазом задача.

Выходило, что причина психического эффекта скрыта не в устройстве организма, а вне его. В опытах Гельмгольца между глазом и объектом ставились призмы, искажавшие восприятие объекта. Однако посредством различных приспособительных дви­жений мышц организм стремился восстановить адекватный образ этого объекта. Выходило, что движения мышц выполняют не чис­то механическую, а познавательную (даже логическую) работу.

В зоне научного анализа появились феномены, которые гово­рили об особой форме причинности. Не физической, не физиоло-

31

го-анатомической, а психической. Намечалось разделение психи­ки и сознания. Опыты говорили, что возникающий в сознании образ порождается независимым от сознания механизмом.

Пфлюгер: пересмотр концепции рефлекторной дуги. Введение психического фактора как регулятора поведения организма про­изошло и в работах физиолога Э. Пфлюгера. Он подверг экспери­ментальной критике схему рефлекса как дуги, в которой центро­стремительные нервы, благодаря связи с центробежными, произ­водят одну и ту же стандартную мышечную реакцию.

В XIX веке физиологические опыты ставились главным образом на лягушках. (По этому поводу было даже предложение поставить лягушке памятник.) Обезглавив лягушку, Пфлюгер помещал ее в различные условия. Оказалось, что ее рефлексы вовсе не сводшшсь к автоматической реакции на раздражение. Они изменялись соответственно внешней обстановке. На столе она ползала, в воде плавала и т.д. Пфлюгер сделал вывод о том, что даже у обезглавленной лягушки нет чистых рефлексов. При­чиной ее приспособительных действий служит не сама по себе «связь нервов», но сенсорная функция. Именно она позволяет различать условия и, соответственно этому, изменять пове­дение.

Опыты Пфлюгера, как и других физиологов, открывали особую причинность — психическую. Они также подрывали принятое в те времена мнение о тождестве психики и сознания. О каком созна­нии у обезглавленной лягушки могла идти речь?

Дарвин: инстинкты и эмоции. Чарльз Дарвин (1809—1882), уче­ние которого об эволюции преобразовало биологию, подверг ана­лизу инстинкты как побудительные силы поведения. С фактами в руках он подверг критике версию об их разумности. Вместе с тем без этих слепых побуждений, корни которых уходят в историю вида, организм не может выжить. Инстинкты связаны с эмоция­ми. К ним Дарвин также подошел не с точки зрения их осознания субъектом, а опираясь на объективные наблюдения за вырази­тельными движениями.

Некогда эти движения имели практический смысл, о чем напоминают сжатие кулаков или оскал зубов у современного человека. Были времена, когда эти агрессивные реакции означали готовность к драке. Традиционная психология считала чувства элементами сознания. Теперь же эмоции, захватывающие индиви­да, выступили в качестве таких феноменов, которые хотя и явля­ются психическими, однако первичны по отношению к его со­знанию.

Гипноз и внушение. Свою лепту в разграничение психики и со­знания внесли исследования гипноза. Первоначально они приоб-

32

рели в Европе большую популярность благодаря деятельности австрийского врача Месмера, объяснявшего свои гипнотические сеансы действием магнитных истечений (флюидов). Затем, отверг­нув месмеризм, английский хирург Брэд стал сторонником физио­логической трактовки гипноза (предложив термин «нейрогап-ноз»). Однако в дальнейшем он придал решающую роль психоло­гическому фактору.

Будучи предметом интересов медиков, использующих гипноз в своей практике, гипноз не только демонстрировал факты психи­чески регулируемого поведения с выключенным сознанием (под­держивая, тем самым представление о бессознательной психике). Чтобы вызвать гипнотическое состояние требовался «раппорт» -создание ситуации взаимодействия между врачом и пациентом. Обнажаемая гипнозом бессознательная психика является социаль­но-бессознательной. Ведь он инициируется и контролируется другим человеком.

Если Дарвин вывел психику за пределы индивида к истории вида, то врачи-гипнотизеры — за пределы индивида к другому индивиду. За всем этим возвышается «Монблан фактов».

Психология становится отдельной наукой: объективный метод и психическая причинность. На различных участках эксперименталь­ной работы {Вебер, Фехнер, Дондерс, Гелъмголъц, Пфлюгер и многие другие) складывались представления об особых закономерностях и факторах, отличных как от физиологических, так и от тех, которые относились к психологии в качестве ветви философии, имеющей своим предметом явления сознания, изучаемые внут­ренним опытом. Наряду с лабораторной работой физиологов по изучению органов чувств и движений, успехи эволюционной био­логии и голос медицинской практики (применяющей гипноз при лечении неврозов) готовили новую психологию. Открывался це­лый мир явлений, существующих независимо от сознания субъек­та, доступных внешнему опыту и такому же объективному изуче­нию как любые другие природные факты.

Было установлено с опорой на экспериментальные и коли­чественные методы, что в этом психическом мире действуют собственные законы и причины. Это создало почву для отделения психологии как от физиологии, так и от философии.

Программы построения психологии как самостоятельной науки. Следует различать реальную жизнь науки и ее отражение в теоре­тических программах. К 70-м годам прошлого века в жизни науки созрела потребность в том, чтобы разрозненные знания о психике объединить в отдельную дисциплину, отличную от других.

Когда время созрело, — говорил Гете, — яблоки падают одно­временно в разных садах. Время созрело для определения статуса

2 Введение и психологию 33

психологии как самостоятельной науки, и тогда почти одно­временно сложилось несколько программ ее разработки. Они по-разному определяли предмет, метод и задачи психологии, вектор ее развития.